Кононыха.

Напротив нашего дома, в котором в большой комнате, выходившей окнами на шлях, заседал суд, жила крестьянская многодетная семья. Дети все были мальчики, пять или шесть душ. Их мать постоянно сердилась и кричала на них. А я наблюдала из-за своего плетня, близко же никогда не подходила, так как она казалась мне очень страшной, просто ведьмой. Ходила она в черной запаске, белой сорочке, на голове очипок. Был такой случай: кто-то из ее детей разбил стекло в окошке. Это была большая беда, так как негде стекло взять. Она тужила, а потом схватила веревку и потащила виновика в хлев вешать. Мой отец увидел эти действия, быстро перескочил через плетень и отнял у нее в сарае хлопца. Через несколько дней ее вызвали в суд и оштрафовали за издевательство над детьми. После того были и другие детские прегрешения, но теперь она бежала на огород и там громко причитала: что ж ей делать, «от таку шкоду наробив, та не можна бити, що ж менi робити! [Он так набезобразничал, а бить нельзя, и что же мне делать!?]»
Через несколько лет я гостила у бабушки, и вот зачем-то пришла она. Впервые увидела ее вблизи. Она же красавица! Стройная, высокая, лицо смуглое, с правильными чертами, нос слегка с горбинкой, глаза карие и черные брови. Носила на коромысле воду не сгибаясь, гордо покачивала бедрами. Детей своих всех родила дома, чаще в сарае. Вставала и тут же шла хозяйничать. «Пiшла корову доiти i знайшла Серьожку» - объясняла она соседкам.
В 30-м году возглавила бунт против коллективизации. Семья ее была бедная: корова, лошадь, немного земли. Сыновья все выросли, все были на фронте в 41-45 г.г. и живые возвратились. Но она до этого не дожила. Ее муж, тихий и безответный, пережил ее, но умирая просил, чтобы не хоронили рядом с нею. История с экзекуцией ее сына еще живет в людской памяти. Меня встретила пожилая женщина и сказала: «Це ж ваш батько врятував мого чоловiка, як мати його вiшала [Это же ваш отец спас моего мужа, когда мать его вешала]».
Еще живет в памяти о деятельности моих родителей и такое: очень пожилая женщина, когда я назвала свою фамилию, сказала – «це ж ваш батько варив мило и нас тут у селi снабжав, як була розруха [Ваш отец ведь варил мыло и снабжал село, когда была разруха]». Вспомнила и я. Действительно, отец освоил это производство дома, собирал от людей бараний жир, привозил из Лохвицы каустическую соду, и мыло у него получалось отличное. Им снабжал всех в селе, кто нуждался.